Чтоб не погасло пламя,себя топил я даже
идеями чужими в слепом ажиотаже -
они рождали искры несбыточных идилий
и дымовой завесой мне разум закадили.

Чарующие искры, как пестрые спирали,
взмывали на мгновенье и тут же отгорали,
но дым, рожденный ими, был до того обилен,
что наслоился сажей густою вдоль извилин.

Чуть позже ливень жизни легко коснулся тела,
и копоть липкой грязью на грудь мою осела, -
и стой поры я не был под небом непогожим
настолько уж кретином, чтоб числиться хорошим.

Потом, как ветер свежий, подул житейский опыт,
и грязь, отвердевая, стянула грудь, как обод,
и заковала сердце в доспехи незаметно -
доспехи эти были надежнее цемента.

С тех самых пор, по вышеуказанным причинам,
я не такой хороший, чтоб числиться кретином!