С черной скрипки на зеркало капает черная кровь,
и ни звука, ни ропота. Вот наступило смиренье.
Я прошу об одном, протяни на прощание вновь
две прозрачных руки уходящего в небо мгновенья.

У тебя безупречны глаза. Под моими - круги.
Мы танцуем свой медленный медленный танец осенний.
О, печалью какой обозначены эти шаги!
Так печалится ветер, срывающий листья с деревьев

а рассвете, наверно, расстанемся молча навек,
Я увижу деревья, как будто сквозь толщу стакана.
И на голой земле, опечаленный, как человек,
будет молча кружится серебрянный стебель тумана.

Ты со мной переступишь в молчанье осенний порог,
так безмолвно, как я погребал и оплакивал чувство.
Будет ветер трубить над равниной в неистовый рог,
собирать облака в ледяное, бездонное русло.

Я пойду и шаги погашу в сероватом песке,
и каштаны меня оградят, словно спичку в ладони.
Я уйду, унося, как последнюю пулю в виске,
угрызения совести, бедной, как трус при погоне.