Сняв обыденную маску. повернусь лицом к огню.
и жилища одинокость я почую и вдохну.
И забуду мир, в котором я мечтала о другом.
о невыдуманном мире. неразумном. дорогом.

Нет, ничуть не унижает этот шаг меня, и все же
свежесть лотоса и лилий на отраву здесь похожа.
Я Судзуки свой воздушный в деревянный воз впрягаю.
ставлю кофе по-турецки в этот воз. летящий к раю.
ритуал. подобный смерти, - так наотмашь. так без фальши
обращаюсь к ней, чтоб знала и держалась бы подальше.

Моё время - час вечерний. когда люди сникнут разом
и когда луну на небо провожаю никлым глазом.
И по швам трещит мой разум в белизне бессониц длинных -
видно, что за тени бродят в его яростных долинах